— Я знаю, что вы думаете сейчас, лейтенант. Я разговариваю так же, как все бывшие каторжники разговаривают с копами. Но я говорю сущую правду. Вы вчера оказали мне большую услугу, лейтенант, а я умею ценить хорошее отношение.
— Давай не будем портить наше виски слезами, — буркнул я. — А на тебе отличный костюм, Винс. Значит, твоя работа хорошо оплачивается?
— Да, я коммивояжер. Если бы я знал, что можно так легко заработать деньги честным путем, то никогда не стал бы грабить этот банк.
— И что же ты продаешь?
— Страховки.
— Я все понял, — сказал я быстро.
Винс улыбнулся:
— Я еще не успел объехать всех знакомых копов и застраховать их.
Он встал.
— Еще раз благодарю, лейтенант.
— На кого ты работаешь?
— На Объединенную страховую компанию. Отличная фирма.
С этими словами Винс вышел из бара.
— Да, я слышал, — медленно проговорил я, глядя ему вслед.
Я допил виски и заказал еще одну порцию. Через пять минут ко мне наклонился бармен и заговорщически прошептал:
— Пришел Джо Уильямс. Вон тот парень, за тем концом стойки.
— Благодарю, — сказал я. — Можешь присоединить сдачу к тому пятицентовику, глядишь, не пройдет и года, как ты справишь с моих чаевых белый «кадиллак».
— Постараюсь дожить до этого дня, — сказал он, натренированным жестом смахивая сдачу себе в карман.
Я перебрался поближе к Уильямсу. Видно было, что этот парень способен постоять за себя. Рост более шести футов, широченные плечи, костюм слегка помят, шляпа сдвинута на затылок, открывая копну соломенных волос.
Я представился. Он пожал плечами и улыбнулся:
— И что она от меня хочет? Чтобы я женился на ней?
— Я собираюсь поговорить с вами о мужчине, а не о женщине.
— Ни за что на свете не женюсь на мужчине, лейтенант! — сказал он серьезно. — Знаете, могут пойти всякие разговоры.
— Я бы громко рассмеялся, — вздохнул я, — но боюсь, от хохота у меня выпадут все зубы.
Он допил виски и посмотрел на меня:
— Что же, мне следует пригласить адвоката для нашей беседы?
— Не думаю, чтобы в этом была необходимость. Я просто задам вам несколько вопросов. Пару дней тому назад один парень, по имени Генри Фарнхем, был сбит машиной…
— Я помню это имя, — кивнул Уильямс. — «Сбил и удрал», так?
— Правильно.
— Безобразие, — вздохнул он. — Выпьете, лейтенант?
Я не стал отказываться, и он кивнул бармену.
— Что, по-вашему, я должен знать о Генри Фарнхеме?
— Вы разыскивали его для фирмы «Лоуренс Куль и К0». И не нашли. А вот Эдна Брайт нашла. Мисс Брайт утверждает, что это оказалось совсем не трудно, и она удивлена, почему вы потерпели неудачу. Я очень любопытный коп, так что не стоит делать из моих вопросов далеко идущих выводов. Мне всего лишь захотелось узнать, почему вы его не нашли.
Бармен поставил перед нами стаканы. Уильямс задумчиво повертел стакан.
— Наверное, я действительно выгляжу довольно глупо. Можете назвать это несчастливым стечением обстоятельств, лейтенант, но в тот день я оставил свой автомобиль в мастерской. Так что пришлось бродить по городу пешком. День выдался чертовски жарким. У меня имелось шесть адресов разных Фарнхемов. Я заглянул по трем первым адресам, но впустую. К тому времени город стал похож на огромную пустыню, а я на измученного верблюда. Словом, я плюнул на это дело, и по оставшимся трем адресам не пошел.
— А что же вы сделали вместо этого?
— Я послал их к черту и нырнул в ближайший бар, — улыбнулся Уильямс. — И весь вечер плескался в волнах виски. Тот вечер я помню довольно смутно.
— Понимаю. — Я отхлебнул виски.
— Если вы расскажете Кулю, я, разумеется, буду все отрицать, — добавил он. — На следующее утро я объявил ему, что нужного Фарнхема в Пайн-Сити нет. Но миляга Куль не поверил мне и отправил на розыски Эдну. Конец этой истории вы знаете.
— Плохо дело.
— Да, Лоуренсу все это не очень понравится. По правде говоря, у нас с ним произошла небольшая перепалка.
— Судя по всему, вы не очень высокого мнения о своем патроне, — заметил я.
Уильямс опорожнил свой стакан, и бармен тут же наполнил его снова.
— Лоуренс Куль — ублюдок, — равнодушно отозвался Уильямс. — Лишь один раз в жизни я наблюдал, что он ведет себя как настоящий мужчина. Как-то вечером он гонялся по конторе за Эдной. Он никчемный работник и поэтому таковыми считает всех остальных. — В его голосе я уловил горечь. — Поработайте с ним столько, сколько я, и вы будете испытывать к нему такие же чувства.
— Трудно устроиться в вашу фирму? — поинтересовался я.
— Не могу вам ничего сказать на этот счет. До того, как я поступил к Кулю, у меня было собственное дело. Своя контора и все такое. Беда только, что в один прекрасный день я прогорел.
— Чем же вы занимались?
— Частным сыском. Дело в том, что я забыл золотое правило: никогда не мешать работу с удовольствием. У меня была одна клиентка, блондинка. Она хотела получить развод и наняла меня следить за своим мужем. Но она была так хороша, что я предпочел сначала заняться ею, а уж потом ее благоверным. — Он вздохнул. — И это стало роковой ошибкой. Оказывается, муж нанял другого сыщика следить за мной.
— Да, причина для краха довольно интересная, хотя и не особенно похвальная.
— У меня отобрали лицензию, — продолжал Уильямс. — К тому времени я задолжал пару тысяч. Следовало где-то раздобыть деньги. В газете я прочел объявление Куля о том, что ему требуется агент. Вот я и подрядился на эту работенку.
— И вы до сих пор путаетесь со своей бывшей клиенткой блондинкой?
— К сожалению, нет. Сразу после развода она вышла замуж за детектива, который работал на ее мужа. Он слишком долго следил за ней, чтобы остаться равнодушным к ее чарам… Но, собственно, что вас интересует, лейтенант? Почему вы считаете таким важным обстоятельством то, что я не нашел Фарнхема?
— Может, это ничего и не значит, — отозвался я. — Видите ли, нам неизвестно, кто был за рулем машины, сбившей Фарнхема. Но нам отлично известно, что его жена должна получить страховку в размере пятидесяти тысяч долларов.
Уильямс присвистнул.
— Круглая сумма. Вы думаете, что за рулем находилась его жена?
— Нет. — Я качнул головой. — У нее железное алиби. Сейчас мы пытаемся выяснить, кто еще мог сыграть эту роль.
— Не стоит сверлить меня взглядом, — улыбнулся Уильямс. — После той истории с разводом я никогда не доверился бы даме, пусть даже речь шла бы о пятидесяти центах, не говоря уж о пятидесяти тысячах долларов.
— Понимаю, — кивнул я.
Я допил виски, Уильямс также опорожнил свой стакан. За последующие две порции я заплатил сам, чтобы меня не занесли в списки должников.
— Что вас еще интересует? — спросил он.
— Мисс Брайт, — хмыкнул я.
— Отличная девушка! — В его голосе я снова уловил горечь.
— Хорошая работница?
— Превосходная. Настоящая разведчица. Иногда мне кажется, что под слоем косметики скрывается представительница краснокожих. К сожалению, и у нее иногда случаются неудачи.
— По-моему, нет такого человека, который бы всегда выигрывал, — возразил я.
— Разумеется, — кивнул он. — Среди людей, которых мы разыскиваем, иногда попадаются дьявольские ловкачи. Они без конца меняют имена, профессии. Всячески заметают следы. Особенно трудно отыскать человека, когда речь идет о крупной сумме. Вот почему я думаю, что Эдна не такой уж хороший работник, как считает Куль.
— То есть?
— Когда речь идет о каком-нибудь крупном должнике, у которого имеются денежки, то эта симпатичная скаутша обычно шлепается в лужу своей очаровательной попкой. Ей никогда не удается поймать крупную рыбу. Но если речь идет о жалком создании, сбежавшем с пятьюдесятью долларами, Эдна достанет его даже из могилы. Мне, конечно, не чуждо некоторое предубеждение… Как вы думаете, лейтенант?
— Возможно, — сказал я. — Во всяком случае, благодарю вас за информацию, Уильямс.
— Просто — Джо.
— Хорошо, Джо.
— Выпьем еще, лейтенант?
— Не сейчас. Мне нужно проконсультироваться с одним парнем по поводу корсета.
— Лично я предпочитаю саронг, лейтенант. Он не натирает.
Глава 4
Послеполуденное солнце разлеглось на полу причудливыми узорами, не обращая внимания на преграду в виде спущенных венецианских штор.
Калвин Корниш, «король корсетов», слегка постукивая аккуратно наманикюренными пальцами по письменному столу, выжидательно смотрел на меня.
— Конечно, я знаю Еву Фарнхем, — сказал он. — Она ведет мои дела в рекламном агентстве.
— А вы знали ее мужа?
— Я встречался с ним лишь однажды. Это было ужасно.
— В каком смысле?